Ирина Величка – оперная певица, лауреат международных конкурсов и фестивалей оперных исполнителей, президент Международного конкурса вокалистов, педагог по вокалу.
Ксения:Здравствуйте, Ирина! Расскажите немного о себе, почему Вы решили стать оперной певицей, кто был Вашим кумиром?
Ирина Величка: Мое желание петь появилось в детстве. В детстве моим кумиром была певица Алла Пугачева. Она как была в детстве, так единственным кумиром у меня и осталась. Когда я поступала уже в училище на сольное пение… я тогда уже пела в группе «Волгоград» два года, куда попала по газетному объявлению — пришла на прослушивание, меня взяли, в общем-то с улицы. И когда время пришло поступать, я поступала в училище, предполагая, что, все-таки, буду эстрадной певицей. Там была постановка «Классический вокал», я специально туда пошла, чтобы просто, наверное, получше владеть вокальной базой.
А моя любовь к опере произошла именно в училище. Наверное потому, что мне попался очень хороший педагог, которая меня не ломала, не убеждала как-то силой, никак не подводила меня к другому, говоря, что эстрада — это не то, что мне нужно. Наверное именно это послужило тому, что я вышла на классический вокал. Созрев, узнав. А именно узнала, когда посмотрела фильм режиcсера Дзеффирелли «Травиата» («La Traviata» с Терезой Стратас и Пласидо Доминго в главных партиях ). Этот фильм-опера перевернул мой мир. Я влюбилась в оперу, и уже тогда мое направление было определено. Поэтому очень важно то, на чем воспитывается вообще любой молодой человек, когда он занимается в какой-то сфере. Я думаю, в принципе, в любой. Очень важны вот эти ориентиры, потому, что они дают тебе толчок, желание и понимание. Это очень важно.
Кс.: Вы пели в Китае, отличается ли там публика, восприятие? Как они воспринимают русские песни?
И.В.: Да, я в Китае проработала 8,5 месяцев. Туда повезли специально русскую культуру, и надо признаться, что русскую культуру они действительно знают, любят и поют. Наши песни, шлягеры — «Подмосковные вечера», «Катюша», романсы Варламова, Гурилева, — они реально знают и поют. Поют если не на русском, то на китайском.
Кс.: То есть они переводят сразу, перекладывают?
И.В.: Да, многие наши песни они поют на китайском. Я сама слышала варламовские романсы. Я сначала не могла понять, что звучит, потому, что мой мозг не мог воспринять это. Я слышу китайский, и я эту мелодию знаю. Я сначала пела эту мелодию и не понимала, откуда я знаю китайскую песню. А потом поняла, что это романс Варламова. Они поют его на китайском. Они знают, любят, изучают наши песни. Я почувствовала настоящую любовь к нашему искусству.
Кс.: Вы выступаете на разных площадках и мероприятиях. Какое Вам больше всего запомнилось или повлияло на Ваше дальнейшее творчество?
И.В.: Когда ты работаешь на различных мероприятиях, ты уже в принципе не сильно об этом задумываешься. Площадки разные. От маленьких сцен до концертных залов России, Чайковского. Зал Мэрии Москвы мне очень нравится, один из любимых. Когда ты уже работаешь профессионально, ты, в общем-то, не выбираешь, где будешь петь. Ты работаешь везде, даже не сильно обращая внимание, если нет каких-то условий может быть. Главное вынести к слушателям то, что для чего ты специально приехал. Важно выйти к публике, и как тебя примут. Важно донести то, что ты хочешь.
Кс.: Сейчас на телевидении много проектов, делающих популярным и модным вокал. Как Вы к этому относитесь?
И.В.: В принципе, хорошо. Так как я, все-таки, обитаю в оперном «болоте», и в «болоте», связанном с пением, я считаю, что когда дети поют, — это хорошо. Это хорошее развитие, развитие во всем, поэтому я к этому нормально отношусь. Единственное, я думаю, мы с вами уже все поняли, чтобы попасть в какой-то такой проект на телевидении, все-таки, там нужны средства. Это дорогое удовольствие. А я считаю, что государство должно детям давать все бесплатно. Должно и обучение быть бесплатное, и какие-то выступления должны быть доступны. Сейчас везде родители платят за детей. Они платят в различных проектах, и в проектах, которые связаны с «Голосом» они тоже платят. Вот я против этого. Я считаю, что дети должны все в нашей стране получать бесплатно.
Кс.: Музыка на самом деле — это большой труд. Часто ребенок, увидев красивую картинку в телевизоре, говорит родителям, что хочет заниматься музыкой, а когда приходит в музыкальную школу, понимает, что нужно учить гаммы, много репетировать и бросает это занятие. Как не отбить у детей охоту заниматься творчеством?
И.В.: Во-первых, очень многое зависит от педагога. Очень хорошо, что мы эту тему затронули. Она, я считаю, касается не только тех детей, которые пришли петь по своему желанию, с какими-то своими представлениями. Если вдруг родитель по желанию ребенка привел ребенка учиться, а через какое-то время ребенок говорит: «я не хочу, я не буду», я бы, в первую очередь, родителя попросила задуматься, чтобы просто перевести ребенка к другому педагогу, а не уходить сразу из этой сферы. Сейчас я говорю именно о сфере, а не о конкретно вокальном педагоге. Пусть это будет спорт, рисование, художественное направление, что угодно. То есть, если ребенок сначала изъявляет желание и просит родителя где-либо обучаться, и вдруг через какое-то время он говорит «Все! Не пойду!», то пожалуйста, поменяйте ребенку педагога. Поменяйте два, три, четыре раза. Бесконечно это не будет, не надо говорить сейчас о том, что так можно всю жизнь менять. Хотя, если нужно — то всю жизнь меняйте. Главное, я все равно за то, и я считаю, что большинство уходит из какой-то сферы, то только по вине педагога, лидера, тренера. Я за то, чтобы менять коллектив, тренера, лидера, а не сразу уходить.
Кс.: Вы не только певица, а еще и педагог, Вы обучаете вокалу детей и взрослых. С кем интереснее работать?
И.В.: Со всеми интересно работать, у всех свои прелести (смеется). Действительно, тут вообще невозможно сравнить. У всех своя психология, свои возрастные какие-то ограничения. То, что ты можешь дать и объяснить ребенку, у взрослого идет по-другому в зависимости от физиологии. И мы никуда не можем от этого деться, если мы реально говорим о вокале. Вот тут я говорю именно о вокале, потому что мы зависим физически. У ребенка в процессе развития одни возможности. У взрослых, когда ты уже развился физически, — другие. Другие мозги, другое тело. Это очень зависит и важно для обучения. Все очень индивидуально. Мне вообще просто нравится преподавать. Вот и все. Я стараюсь, действительно, находить ключ к каждому.
И точно также я понимаю ту ответственность, которая на мне, так как я требую ответственности от каких-то других педагогов, когда я, например, привожу к ним своего ребенка. Я точно также ответственно подхожу к тем и детям и взрослым, которые учатся у меня. И я понимаю, что если ребенок или взрослый потом не хочет заниматься, значит я должна сделать все для того, чтобы не отбить охоту хотя бы у ребенка. Со взрослым проще договориться и проще его понять. Ребенок не всегда тебе может сказать, что не так. Он может прийти с плохим настроением, а на вокале это будет отражаться, потому что у нас очень важно наше состояние. Мы не можем петь, если мы вчера плакали или у нас есть какая-то проблема. Это нужно все знать и понимать. А ребенок, не всегда тебе может об этом сказать. Он там может в своем мире из-за чего-то переживает, и если на него еще в этот период вылить какие-то неудачи в вокале, это будет как раз та ситуация, когда он скажет « Все! Я не хочу!». Поэтому тут очень важно понимать, что человек который приходит петь, это не просто человек, это психофизическое состояние и личность. Нужно понимать, что если сегодня что-то не получается, это может быть только сегодня. У ребенка или у взрослого, но у ребенка в квадрате, потому что он не всегда признается. Взрослый может сказать: «Слушай, я вчера поругался, мне сегодня не поется». Ребенок и стесняется, и не знает, можно ли тебе это говорить, и нужно ли. Он как бы сам в себе. Нужно быть просто сначала человеком, а потом уже и педагогом.
Кс.: А какие Ваши учителя повлияли на Вашу дальнейшую деятельность?
И.В.: Наверное, это первые мои педагоги, которые были у меня в училище, — Попова Ирина Николаевна. В консерватории я училась у профессора Ерешко Мелады Семеновны (царство ей небесное, она уже умерла). Они оказали очень сильное влияние. А дальше, после консерватории все равно существует процесс, когда ты еще чего-то ищешь. Ты еще чем-то не удовлетворен сам, и ты ищешь. И для певцов это считается нормальным. А если тебе уже все нравится и прекрасно, значит обычно что-то не так. Не нужно говорить и думать, что вот сейчас я сто уроков возьму, а на сто первый я уже — все, специалист. Больше не нужно репетировать, можно ничего дальше не узнавать нового. Это не та специальность. Пение — это та специальность, где ты учишься очень долго, в общем-то сколько ты себя чувствуешь, и пока ты живешь.
Кс.: А то музыкальное образование, которое сейчас в музыкальных школах у детей, оно соответствует нашему времени, или можно что-то поменять?
И.В.: Мне сейчас трудно конкретно ответить на этот вопрос, потому что я сейчас пока не преподаю именно в музыкальной школе. Я только могу слышать, что там происходит. Например, по поводу общеобразовательных школ у меня много вопросов, что происходит, и какой там слом после советского времени, и сейчас какие преобразования . И там у меня может быть есть какие-то ответы с чем я согласна, а с чем я не согласна.
А в общем опять же, так как в музыкальной школе очень много занятий индивидуальных, то все зависит от того, с кем ты занимаешься индивидуально. Точно так же, если в групповых занятиях у кого-то что-то не связывается, я в первую очередь все стрелы на педагога переключаю. И тут уже должна быть работа именно родителя, и ребенка, конечно. Ребенок должен доверять, больше рассказывать родителю, а родитель должен это нормально воспринимать. Я еще раз только могу повториться, что в случае чего лучше перейти в другую школу, перейти к другому педагогу. Вот эта фраза «Ой, не удобно перед педагогом», она должна вообще уйти просто в никуда. То есть ставить ребенка за непонятного человека-педагога, перед которым родителю как-то неудобно, не хочется портить отношения, мне кажется это вообще самое ужасное, что может ребенок вообще услышать.
Я призываю всех родителей забыть эту дурацкую просто фразу. Ребенок должен быть во главе, и нужно искать того, с кем ребенку будет хорошо, потому что только нормальный педагог, с которым у ребенка свяжется нормальный психологический климат, и они будут понимать друг друга, обеспечит рост. И тогда это будет нормальная личность. Вот эти душевные травмы, которые закладываются в детстве благодаря некоторым педагогам, вот это самое страшное. Родитель должен это понимать. И он должен понимать, что в будущем это обязательно скажется. Это не нужно совершенно. Поэтому я только призываю родителей искать психологический комфорт своему ребенку. Пусть он в каком-то деле не станет лидером, не станет тем гением может быть, о которых мечтает именно родитель. Потому что есть более сильные вещи, чтобы этот ребенок остался с желанием продолжать в этой сфере вообще творить, и быть с нормальной психикой. Вот это самое главное, все остальное — ерунда.
Большое спасибо за интервью!